Российская триатлонистка рассказала, как она сражалась с этим заболеванием.
Видеоконсультация врача у вас дома
Мария Шорец — участница Олимпийских игр в Рио-де-Жанейро, чемпионка мира по акватлону, рекордсменка России на «половинке айронмена» (самого престижного триатлонного соревнования). В начале 2018 года девушке поставили страшный диагноз: острый монобластный лейкоз.
Посмотрите галерею о Марии:
13фотографий13фотографий13фотографий
Это онкозаболевание развивается стремительно, чаще всего оно затрагивает детей и взрослых до 30 лет. Точной статистики острых лейкозов по России не существует, но специалисты сходятся во мнении, что в год заболевает примерно пять тысяч человек.
Еще в середине XX века около 60% пациентов не справлялись с подобным диагнозом, в начале 1990-х годов показатели выживаемости составляли 25–30%.
НовостьАнализ крови выявит рак за четыре года до появления симптомов
При лейкозе здоровые клетки крови замещаются опухолевыми клетками, что может стать причиной жара, повышенной утомляемости, синяков, проблем со свертыванием крови, инфекций и других нарушений. Обычно при остром лейкозе симптомы усиливаются в течение короткого периода.
— Как ты начала заниматься спортом?
— С семи лет я занимаюсь плаванием, но из-за невысокого роста было понятно, что большого прогресса тут у меня не будет. Моя мама была знакома со многими тренерами, поэтому решили меня отдать в триатлон. Сначала мне было страшно заниматься другим видом спорта, но тренеры по триатлону были очень настойчивы и смогли убедить маму. Летом 2004-го я пошла в училище Олимпийского резерва.
Посмотреть эту публикацию в Instagram
Новость«Думала, проживу два года, как это долго»: откровенный рассказ о победе над меланомой
Когда я только пробовала себя в триатлоне, лучше всего у меня получались плавание и велосипед, а над бегом пришлось долго трудиться, поэтому триатлон я не сразу полюбила. Но затем я втянулась в процесс, мне понравилось кататься на велосипеде — это до сих пор мой любимый вид спорта из дисциплин триатлона. У нас была сильная группа, все друг друга поддерживали.
В 2007 году я впервые участвовала в международном старте по триатлону — в первенстве Европы в эстафетной команде. Сложно сказать, что старт прошел идеально, но вскоре после него меня взяли в сборную России.
— Как ты узнала о болезни?
— Я начала плохо себя чувствовать, когда в мае 2017 года выступала на триатлоне в Японии, в городе Йокогама. Перед этим стартом у нас был сбор в Ялте. Там очень сложный рельеф, и мне тяжело было восстанавливаться после тренировок.
Тогда я почувствовала, что в организме есть какой-то сбой, я быстро уставала, очень сильно похудела.
В сентябре того же года съездила на этап Суперлиги, и это был мой последний старт. Чувствовала я себя неважно, у меня были симптомы бронхита, но и пропускать старт не хотела — мне очень хотелось поучаствовать в этом соревновании, понять, что это такое, к тому же дистанция была короткая.
Посмотреть эту публикацию в Instagram
За два месяца до диагноза состояние здоровья постоянно ухудшалось, то и дело поднималась температура, мучил стоматит. Затем снова начались сборы, я возобновила тренировки, но результаты стояли на месте. Я сдавала анализы и пыталась понять, в чем проблема.
У меня падали показатели крови: гемоглобин, лейкоциты, тромбоциты. Гематолог сказала, что это всего лишь инфекция, и я надеялась, что все будет хорошо.
В начале декабря, когда нужно было ехать на базовый сбор на Кипр, я прошла полное медицинское обследование. Показатели крови были совсем плохие, и меня отправили в НИИ гематологии Минздрава России. Я думала тогда: просто полежу, меня вылечат от какого-то вируса, и я вновь смогу тренироваться в полную силу. Мне сделали пункцию костного мозга. Через полтора часа я узнала, что у меня острый лейкоз и уже завтра начинается химиотерапия. Поверить в это я просто не могла, от потрясения разболелась голова. Я попросила сестру, чтобы она пришла за мной, хотя больница и была рядом с домом.
Посмотреть эту публикацию в Instagram
— Как протекала болезнь?
— Я плохо помню, что происходило в первые две недели химиотерапии. Это было безумно тяжело. Самой сложной оказалась первая химия. Я даже не смогла ее до конца выдержать, пришлось прерывать на два дня раньше.
Подскочила температура, появились язвочки во рту, волосы выпали через неделю после лечения. Три недели я буквально лежала пластом, почти разучилась ходить.
Когда забирали домой из больницы, еле по лестнице спустилась. Но второй и третий курсы уже прошли гораздо легче.
Я прошла три курса химии по три недели, и между ними меня на две недели отпускали домой. Когда меня выписали из больницы в первый раз, я на следующий же день села на станок, начала делать упражнения — очень хотелось движения. Между курсами химиотерапий я старалась каждый день бегать, плавать или заниматься физкультурой. Все, что угодно, лишь бы поддерживать мышцы в тонусе.
Посмотреть эту публикацию в Instagram
НовостьВулкан обжег половину ее кожи. Но 28 незнакомцев сдали кровь и Келси выжила
После трех курсов химиотерапии в Санкт-Петербурге наступила ремиссия. Но в моем случае, чтобы закрепить все, необходимо было делать трансплантацию костного мозга. В мае 2018 года мне предложили сделать ее в Израиле.
— Какие ощущения у тебя были перед операцией?
— Было волнительно, я осознавала, что ни один врач в мире не может дать гарантий перед трансплантацией. Химиотерапия уничтожает весь костный мозг, который находится в трубчатых тканях. Потом вливаются новые стволовые клетки, и они начинают приживаться, но нет четкого понимания, что будет дальше. Всегда сохраняется вероятность, что что-то пойдет не так. Это серьезнее, чем трансплантация органов. Костный мозг может просто не прижиться. Я понимала, что нужно бороться: перед операцией пробежала 15 км в темпе 5 мин./км.
Посмотреть эту публикацию в Instagram
НовостьМожно ли «почистить» систему кровообращения и как?
— Как удалось восстановиться после операции?
— Первые 100 дней после трансплантации считаются самым острым периодом. Грубо говоря, новая иммунная система начинает контактировать с остатками старой. В организме идет борьба. Это может отразиться на любых органах. У меня вот болели суставы пальцев. Но после гормональной терапии стало гораздо лучше.
Почти четыре месяца после трансплантации я жила в Израиле. Никто не давал прогнозов, приживется ли костный мозг. Через три недели я начала ходить на прогулки, затем на пробежки, стала снова кататься на велосипеде.
После трансплантации изменились пищевые привычки. Раньше я любила сырники, запеканки, здоровое питание, а сейчас я люблю мясо, колбасу, чипсы. Моим донором был мужчина, скорее всего, это его предпочтения.
Когда я вышла на улицу после месяца лежания в палате, где я видела только маму, врачей и медсестер, у меня полились слезы. Идет переосмысление ценностей.
Другие на что-то жалуются, а ты счастлив от того, что просто находишься в своей квартире, можешь в любой момент выйти из дома, выпить молока, съесть сырок — в больнице этого нельзя было делать.
Посмотреть эту публикацию в Instagram
— Чем занимаешься сейчас?
Новость«Мне нужна мужская кровь, иначе я ослепну». История женщины с синдромом Шегрена
— Сейчас я работаю в Федерации триатлона России. Тренируюсь в свое удовольствие и работаю тренером. Готовлю спортсменов-любителей к соревнованиям по циклическим видам (триатлон, плавание, легкая атлетика, велоспорт). Веду тренировки как дистанционно, так и провожу персональные тренировки в Москве и Санкт-Петербурге.
А также занимаюсь с репетитором английским и испанским. После жизни в Израиле захотелось изучить иврит.
— Планируешь ли еще выступать в триатлоне?
— Да, я уже выступила в Сочи на IRONSTAR SPRINT спустя три года после завершения профессиональной карьеры и заняла там первое место в своей возрастной категории.
В следующем году планирую принять участие в велосипедной МТБ-многодневке и, конечно, еще не раз выступить в триатлоне.
Посмотреть эту публикацию в Instagram
— Какие слова поддержки можешь сказать пациентам с онкологией?
— Самое главное — ни в коем случае не опускать руки. Ведь лечение во многом зависит от внутреннего настроя, нужно в голове у себя дать установку: «Все получится, я справлюсь!». Очень часто пациенты, когда узнают о страшном диагнозе, попадают в депрессивную яму.
Когда так серьезно заболеваешь, ты осознаешь, что ничего не можешь изменить.
Я понимала, что лежать как овощ ни в коем случае было нельзя. Пробегала 10 км и понимала, что могу еще. Успокаивала себя, что все будет отлично. В тот момент я знала, что нужно принимать реальность и получать удовольствие от простых вещей. Эта болезнь научила меня спокойнее относиться к любым проблемам и верить, что все возможно.
health.mail.ru
